О жизни Томаса Мора - ФИОЛЕТОВОЕ ПЛАМЯ

Садитесь пожалуйста. Как предисловие перед диктовкой, которая у нас будет сегодня днем от нашего Возлюбленного Эль Мории, я бы хотела рассказать вам о жизни, о тех сведениях из биографии нашего возлюбленного основателя, о которых вы можете не знать. Эти сведенья очень ценны для нас. Вы можете делать записи.

Томас Мор родился в Лондоне, примерно 1478 году. К 12 годам он присоединился к семье Архиепископа Кентерберийского и канцлера Англии Джона Мортана, который послал его в Оксфорд. Мора привлекала карьера в Церкви. Он вел аскетический образ жизни в течение четырех лет с монахами в Лондоне. Там он выработал свои жизненные установки: вставать рано, поститься, молиться, коротко стричь волосы. Но все же он решил, что будет служить Богу в миру. Мор стал адвокатом и ученым в области античной филологии.

В 24 года он начинает преподавать право, становится признанным адвокатом среди лондонских торговцев и ведет дела крупнейших мореходных компаний. В 1504 году его назначают вице-министром хранителем сокровища и спикером Палаты общин. Он – канцлер герцогства Ланкастерского и распоряжается львиной долей богатства короны.

В 1504 году он женился на Джейн Колт, которая родила ему четверых детей: Маргарет, Элизабет, Сессилию и Джона. Биограф Мора Ричар Мериас пишет, что Джейн Колт была старшей дочерью друга семьи, который жил в сельской местности. Джон Колт был состоятельный человек, у него было три дочери. Зять Мора Вильям Ропер, говорил, что Мор любил вторую дочь больше, чем старшую Джейн. Но он думал, что это будет позором родившийся первой не выйти замуж первой. Поэтому он стал ухаживать за старшей и направил свои желания по направлению к ней. Понемногу, он в этом преуспел и они поженились в 1505. Она умерла в 1511 году, и Мор вскоре снова женился. Его второй женой была Алис Милтон, вдова с двумя детьми. Начиная с 1510 Генрих VIII перевел Томаса Мора на государственную службу. Он стал работать в подчинении Лондонского шерифа и был назначен послом во Фландрию.

В 1523г. он был назначен представителем Палаты Общин. В 1529г. году Король назначил Мора канцлером Англии. Как канцлер, Мор приобрел репутацию справедливого и честного судьи. В 1532г. он отказался от своей должности как канцлер, под предлогом плохого здоровья. Ученые считают, что это произошло, потому что Мор был против развода короля с королевой Катериной. Папа не давал развод, и Мор не подтверждал полную власть Генриха над английской церковью.

30 марта 1534 года Парламент передал акт «преемственности», который объявил брак Генриха и Катрины не действительным. Акт передавал право наследия его новорожденному сыну с новой женой Анной Болейн. Все дела короля требовали присяги соблюдения и признания акта о наследовании. Наказанием за отказ от присяги было пожизненное заключение и конфискация имущества. Спустя две недели после передачи акта, королевская комиссия предложила Мору дать присягу. Он сказал, что он готов принять акт наследия, но отказался принести присягу. Он отказался от объяснения причин своего отказа.

Ученые считают, что Мор возражал положениям присяги, которые отрицали папскую власть. Ученые также считают, что Мор не соглашался с положением о недействительности первого брака Генри. Через четыре дня после его отказа принести присягу, комиссия заточила Мора в Лондонский Тауэр. В ноябре парламент принял акт верховенства, объявляющий Генри верховной властью над английской церковью. Им также был выпущен акт, в соответствии с которым будет считаться изменником всякий, кто будет писать или действовать против короля. В течение долгих месяцев его заключения в лондонском Тауэре, Мор подвергался жестоким пыткам. Секретарь Томас Кромвель, архиепископ Кантерберийский Томас Кренмер и другие члены королевского совета, давили на Мора, чтобы он дал полное подтверждение или полное отрицание звания Генриха, как верховной власти над английской церковью. Ответом Мора было непоколебимое молчание. 12 июня 1535 года генерал сэр Ричард Рич пришел в камеру Мора, чтобы конфисковать последнюю из книг Мора. Пока он был там, Рич хитростью пытался выудить причину молчания Мора. 1-го июля в заполненном Вестминстерском Холле, особая комиссия из 18 судей присудила Мору обвинение в государственной измене. Он заявил о своей невиновности, но присяжные вынесли приговор, основываясь на свидетельствах, предоставленных скрупулезным Ричардом Ричем. Ричард заявил, что Мор высказался против акта верховенства в течение их встречи в Тауэре. Лорд Канцлер вынес смертный приговор – он должен был быть утоплен, повешен или четвертован. Король изменил приговор, сказав, что Мор может быть казнен топором. До наступления 9 утра 6 июля 1535 года, спустя пять дней после вынесения приговора Мора обезглавили на Тауэрском Холме.

Чтобы дать вам более глубокое виденье сердца Томаса Мора, я зачитаю вам отрывки из двух биографий, одной написанной Ричардом Мериасом, другой И. И. Рейнальдсом. Мериас пишет: «Биографы Томаса Мора всегда восхваляли его и делали его примером для их времен. Этот пример находится в первом биографическом тексте, который у нас есть о нем, написанный Эразм Роттердамским в письме от 1519 года, когда Мор был в расцвете лет. Из всех своих комментариев Эразм делает лишь одно негативное замечание в адрес Мора – он говорит, хотя Мор любил музыку, у него не было хорошего певческого голоса. В другом случае, Эразм дает нам детальное описание образца совершенства - человека немногим более сорока, члена королевского совета короля Генриха VIII, семейного человека, преданного христианина, ученого, друга и остряка. Его Мор усердно работает над государственными делами, но у него есть время читать классическую литературу. Он занимается судебными делами, рожден для дружбы и дружелюбен ко всем. Он ненавидит безделье, глупые и азартные игры и хвастовство. Он любит простоту и добродетель. У него хорошее здоровье, при отсутствии излишней телесной крепости, цвет лица сияющий, но без румянца, его волосы темные, но не черные, его глаза серо – голубые, его рост не низкий - не высокий, его тело совершенно сложено. Отличительная черта Мора по его временам, было то, что он был хорошим оратором. Он часто был официальным оратором для своего города и для своего короля. Эразм хвалил ум Мора и его прямоту, он пишет:
«Его интеллект абсолютно бесподобный. У него самая лучшая память. Его способность говорить самая яркая. Он знал библию почти наизусть, он часто цитировал по памяти, когда писал». (Из книги стр. 45)

Рейнальдс дает нам ощутить жизнь в доме Мора. По обычаю, там зачитывали отрывок из Библии и к нему довались комментарии. Отрывок зачитывался одной из его дочерей. Отрывок из писания был озвучен в духовном или монашеском стиле, и заканчивался словами – «И соблаговоли о, Господь, будь милостив к нам», как в монастырях. Чтение продолжалось до тех пор, пока не давался знак, и Мор спрашивал собравшихся, как тот или иной отрывок из писания был понят. Потом шла близкая, дружеская беседа. Но если, что часто случалось, присутствовал какой–нибудь ученый гость, происходило более формальное обсуждение отрывка. После чего Мор в своей непревзойденной манере, предлагал более легкую тему и все непренужденно веселились. По воскресеньям и праздничным дням, никому не позволялось отсутствовать на церковных службах, и Мор настаивал, чтобы все были там к началу службы. На больших праздниках – Рождество и Пасха, он всех поднимал ночью, чтобы помогать проводить церковную службу. На Добрую пятницу он собирал семью вместе, чтобы зачитать им все Страсти Христовы. Такая дисциплина, как эта, почти монашеская по своему характеру, может показаться скучной, но она подчеркивала глубокую искренность хозяина дома. Все свидетельства подтверждали истинность утверждений Эразма: «Мор человек истиной набожности, которую он практикует регулярно, но без тени религиозных предрассудков. В определенные часы он посвящает свои молитвы Богу, не установленными фразами, но словами прямо от сердца. Когда он говорит с друзьями о грядущем царстве, он говорит со всей искренностью и доброй надеждой». Рейнальдс говорит: «Эта глубокая религиозная жизнь соединялась с жизнерадостностью и с чем–то мальчишеским в его образе. Кроме того, есть много историй об остроумии Мора и его любви к резким шуткам. Мариас рассказывает, как Мор ценил возможность общения. Когда Мор стал членом Королевского Совета, он часто был вдали от дома и постоянно писал своим детям. Темы этих ранних писем почти всегда относились к образованию. Дом Мора называли школой. Его часто так называли те, кто писал о нем.

Он посылал детям письма начиная со слов: «Томас Мор, всей его школе – приветствие!» В его особой манере он наставлял их в их обучении, шутя по поводу их успеха в астрономии: «Я знаю, что вы глубоко зашли в познании этой науки, что вы можете не только указать на Полярную звезду или Сириус, или другие обычные звезды, но вы также можете, что требует навыков опытнейшего астронома, отличить солнце от луны среди спутников и центральных небесных светил. Его письма к детям всегда полны любви и шуток, но в них также всегда присутствует настойчивость, которую нельзя воспринять поверхностно. Он просит, чтобы они писали ему каждый день, и он не примет извинений. Он хвалит своего сына Джона, что он и не пытается извиняться, а девочкам говорит, что если не о чем писать, так пусть они напишут об этом «не о чем» как можно больше. Он говорит, что девочки, будучи женщинами, кто болтлив по природе – могут говорить часами о не о чем вообще. Когда ему писали дети, он им отвечал непомерной благодарностью, восхваляя их усилия. Он знал, что молодые писатели работают усерднее и пишут лучше, когда их хвалят, чем под уколом унижения. Он всегда подталкивал их в их обучении. Когда он писал своей старшей дочери Маргарет, он говорил о его радости, получить от нее письмо и сказал: «Дальнейшие письма приносили бы еще больше радости, если бы они говорили мне об обучении, в которое ты и твой брат вовлечены, о вашем дневном чтении, о ваших славных разговорах, ваших достижениях, о быстро текущих днях, которые стали радостными благодаря литературным занятиям». Он предостерегал ее от праздного время провождения. «Я уверяю тебя», писал он, «лучше, чем позволить моим детям быть праздными бездельниками, я принесу в жертву благосостояние и распрощаюсь с другими заботами и делами, чтобы быть с моими детьми и моей семьей, среди которых никто мне так не мил, как ты, моя возлюбленная дочь». Марриэс пишет, что на протяжении жизни Томаса Мора, мы видим человека, который использовал каждый миг, наиболее полезным образом, как только мог. Он терпеть не мог безделье и все виды спорта, которым занимались бездельники, чтобы убить время. Согласно семейной традиции он спал только 4-5 часов, на кровати, сделанной им на полу или на досках, используя полено дров в качестве подушки. Такова была его защита против смертельного греха лени, который он порицал снова и снова в своем последующем подвижническом труде.

Он никогда не тратил время на не нужные письма. А в письмах, что писал, мы постоянно находим жалобу на нехватку времени. Часто он подписывал письма в большой спешке. Он неотступно обучал своих детей и своих двух жен, заставляя первую жену чувствовать себя совершенно несчастной, постоянно твердя ей о том, чтобы она должна улучшить свой ум. Его книга «Утопия» это строгое руководство о том, как использовать время, как избежать траты времени в пустую, как получить пользу от каждой секунды. Время всегда было для него самым ценным обладанием и он считал злом - использовать его плохо. Мор практиковал то, чему он учил своих детей. Он использовал каждый миг, и он давал им знать, как он тратит свое время, чтобы они делали то же самое. Он был прекрасный отец. Послушайте это письмо. Это письмо было написано, когда он был на дипломатической миссии в Кале´. Мы обнаруживаем его сочиняющим латинские стихи во время езды на лошади под проливным дождем среди брызг грязи. Это письмо наполнено любовью и вдохновлено его верой, что любовь, остроумие и задабривание лучше, чем шлепки и побои. Мор пишет: «Я надеюсь, что это письмо для всех вас найдет моих четырех детей в добром здравии, и что добрые пожелания отца, будут хранить вас в нем. Тем временем, когда я совершаю длинное путешествие, будучи насквозь промоченным проливным дождем, и моя лошадь слишком часто попадает копытами в грязь, я пишу эти строки вам в надежде, что несмотря на то, что хоть они и не отшлифованы, они принесут вам удовольствие. Из этих строк вы можете собрать выражение чувств отца по отношению к вам, насколько больше, чем свои собственные глаза он любит вас. Ибо грязь, ужасная дождливая погода и необходимость езды по глубоким лужам, на лошади, которой надо управлять, не позволило отвлечь его мысли от вас, или опровергнуть доказательство, что где бы он не находился, он думает о вас. Это не странно, что я люблю вас всем своим сердцем, ибо быть отцом этот не связь, которую можно оставить незамеченной. Природа в ее мудрости присоединила родителя к ребенку и связала их духовно вместе Гордеевым узлом. Этот узел - источник моих мыслей о ваших незрелых умах, это размышления, которые вынуждают меня часто брать вас на руки. Этот узел причина того, почему я часто кормлю вас пирожными и даю вам спелые яблоки и любимые вами груши. Этот узел причина того, что я одеваю вас в шелковые одежды, и почему я никогда не выношу слушать, как вы плачете. Вы знаете, например, как часто я целовал вас, как редко я шлепал вас. Мой шлепок был павлиньим хвостом. Даже если я его и поднимал, то делал это колеблясь и нежно, чтобы полные сожаления удары не испортили ваши нежные зады. Жестокий и недостойный, чтобы его звали отцом это тот, кто не ударяет себя за слезы своего ребенка. Как действуют другие отцы, я не знаю, но вы знаете, как нежны и преданны мои методы по отношению к вам. Ибо я всегда глубоко любил моих собственных детей, и я всегда был заботливым родителем, каким должен быть любой отец. В этот момент моя любовь так возросла, что мне кажется, будто раньше я вас вовсе не любил. Это мое чувство порождено вашими взрослыми манерами, взрослыми не смотря на ваши нежные годы, вашими инстинктами, воспитанными в благородных традициях, которые должны быть усвоены, вашей приятной манерой говорить, стремлением к чистоте, и вашим очень осторожным выбором каждого слова. Эти ваши характеристики так странно трогают мое сердце, так близко привязывают меня к вам, мои дети. Причины любви многих отцов, это едва ли причины моей любви к вам. Поэтому мои нежно любимые дети, все из вас, продолжайте трепетно питать любовь к вашему отцу.

Не будьте поверхностны, смотря как бы через окно на эту счастливую семью, этот союз, войдите внутрь себя и поймите, что сегодня Возлюбленный Эль Мория считает вас всех и каждого одним из своих дорогих детей.

Ренальдс пишет об особых отношениях, которые были у Мора с его старшей дочерью Маргарет. «Маргарет Ропер (фамилия по мужу) была любимицей отца. Не то, чтобы он относился к ней с особым снисхождением, но то, что можно увидеть из их писем, было необыкновенная тесная связь духа, а быстрота ее мышления была дополнительной связующей силой. Она была специалистом по классической филологии, что было редкость среди женщин ее времени. В одном письме от Мора к Маргарет написано: «Ты просишь денег, моя дорогая Маргарет слишком робко и застенчиво, поскольку ты просишь у отца, который жаждет отдать. И потому, что ты пишешь письмо так, что я не только вознагражу каждую его строчку золотой монетой, но если бы мои средства были так велики, как мое желание, я бы вознаградил каждый слог двумя унциями золота (56, 6 г). Поэтому, я посылаю только столько, сколько ты попросила, но добавил бы больше. И потому, что я жажду отдать, я желаю быть спрошенным и ласково уговоренным своей дочерью, особенно тобой, чья добродетель и образованность стали так дороги моей душе. Чем раньше ты попросишь больше, можешь быть уверенна, что доставишь большее удовольствие своему отцу. До свидания, мое дорогое дитя».

Мариес рассказывает о времени, когда Маргарет чуть не умерла. После того, как Ропер женился на Маргарет, ее свалила чума, опасное английское бедствие, что разоряло страну снова и снова в 16 веке, умертвляя людей, которые были радостными и здоровыми всего лишь пару часов назад. Доктора опустили руки, когда Маргарет вошла в кому и ее невозможно было пробудить. Мор удалился в свою личную часовню, и молил Бога на коленях, прося за жизнь Маргарет. Когда он молился, к нему снизошло озарение, что ей нужно сделать клизму. Он рассказал об этом внутреннем озарении докторам. Ропер и его биография Мора, говорит, что эти новости были для врачей, как откровение. «Да, сказали они, ей в самом деле нужна клизма». Это было естественное средство. Они удивились, почему же они сами до этого не додумались. Они быстро сделали клизму, что заставило ее, как говорит Ропер, полностью прийти в себя. И хотя темные пятна, что были верным признаком чумы, уже появились на теле, она выздоровела.

Ропер считает, что неожиданное вдохновение Мора было чудом. Мор сказал Роперу, что если бы Маргарет умерла, он никогда бы не приступил больше к мирским делам. По видимому, Мор имел в виду, что он оставил бы все свои дела и провел оставшуюся жизнь в размышлениях.

Маргарет заболела в 1528 году, за год до того, когда Мор стал Лорд – Канцлером королевства. Мы можем предположить, как могла измениться бы его судьба, если бы Маргарет умерла, и он бы ушел от мирской жизни. Бесспорно, что Маргарет была женщина, которой он восхищался больше всех, на протяжении всей своей жизни. Она же несомненно обожала его в ответ. Ропер рассказывает нам, что после того, как Мор пробыл в Тауэре около месяца, Маргарет разрешили навестить своего отца. Они оба прочитали 7 хвалебных стихов вместе и пропели литанию. После этих ритуальных молитв, они разговаривали. Маргарет соболезновала своему отцу за его бедствия. Но он и не думал печалиться. «Я знаю Мэг, они меня сюда посадили, думая, что сделают мне наивысшую неприятность. Но я уверяю тебя, моя собственная добрая дочь, если бы не ты и моя жена, и мои дети, кого я считаю важнейшей заботой, я бы за долго до этого закрыл себя в более суровой комнате и более суровой камере».

Он написал Маргарет, как он обдумывал, какое будет наказание, если он откажется от принесения присяги. Он сказал: «Я обнаружил себя довольно чувствительным, так, что моя плоть сотрясалась от боли, от смерти, но затем я подумал, что таков удел верующего христианина».

В диалоге «Утешение», который Мор сочинил, находясь в тюрьме, он возвращается вновь к чувствительности. И приводит слова из его любимого отрывка из писания, к Корифеям 10.13, который он часто воспроизводил: «верен Бог, Который не попустит вам быть искушенными сверх сил, но при искушении даст и облегчение, чтобы вы могли перенести». Могли перенести.

И мы знаем, что это означало для Томаса Мора. Мор написал собственную молитву на полях своего молитвенника, что был у него с собой в Тауэре. Ничего из того, что он написал, так не открывает человека столь практичного и милосердного. Он пишет: «Дай мне свою милость, добродетельный Господь, чтобы стяжать мир, которого нет, чтобы направить разум мой на тебя и не склоняться к богохульству людской болтовни. Но быть удовлетворенным, находиться в уединении, не стремиться к мирской компании, шаг за шагом изгонять мир и освободить мой разум от всех дел, что там есть. Не желать слышать о мирских вещах, но чтобы разговоры о мирских грезах были мне неприятны. Радостно думать о Боге, сострадательно взывать к Нему о помощи. Полагаться на утешение Бога, настойчиво трудиться над любовью к Нему. Знать свои собственные пороки и добродетели, быть смиренным и кротким внутри, под могущественной рукой Бога. Раскаяться в моих прошлых грехах, чтобы терпеливо очиститься от них, чтобы выстрадать невзгоды, радостно нести мое очищение здесь, радоваться неприятностям, пройти узким тропой, что ведет к жизни. Нести крест с Христом, помнить о последнем. Устремить мой взор на мою смерть, которая всегда рядом, чтобы смерть не была для меня незнакомкой. Предвидя и размышляя о вечном огне ада, молиться о прощении перед приходом судьи, чтобы в разуме постоянно были мысли о Страстях, что Христос выстрадал ради меня. Ибо это его привилегия – воздаваемые благодарения. Вновь обрести время, что я потерял раньше, осыпать пеплом глупое веселье и радость, отсечь не нужные развлечения, считать моими злейшими врагами – лучших друзей, ибо братья Иосифа не принесли бы ему такое благо их любовью и одобрением, как они принесли ему злобой и ненавистью».

После судебного разбирательства над Мором его привели к Темзе, к лодке, которая должна была везти его вниз по реке опять в Тауэр. Маргарет ждала отца у Тауэрских стен, потому что она знала, что он пройдет рядом, перед тем как сможет зайти в Тауэр. Когда она его увидела, то прорвалась сквозь толпу к окружавшей его охране, вооруженной копьями, обхватила его руками за шею и поцеловала его. Он благословил ее и успокоил ее, и они расстались. Но Маргарет не могла его отпустить. Она пробивалась назад вновь и вновь, и обнимала и целовала его, и в конце концов была отстранена от него, испытывая в сердце тяжесть. После второго объятья Маргарет, Мор ничего не сказал, потому что голос задавливали слезы. За день до его казни Мор написал Маргарет последнее письмо своей жизни и сказал то, о чем давно хотел.

Письмо это - само по себе маленький шедевр, наполненный любовью к тем, кого он больше всех любил. В выдержке сказано: «Да благословит тебя Господь, добрая дочь, и твоего дорогого мужа и твоего маленького мальчика и всех твоих, и всех моих детей, и всех моих крестников, и всех наших друзей. Скажи обо мне, когда захочешь моей доброй дочери Сесилии, за кого я прошу у Господа об успокоении. И я посылаю ей мое благословение, а также всем ее детям, и моли ее молиться за меня. Я посылаю ей платок, и да успокоит Бог ее мужа – моего сына. Я много затрудняю тебя Маргарет. Мне никогда так не нравились твое нравы по отношению ко мне, когда ты поцеловала меня в последний раз, ибо я люблю, когда любим дочерней любовью, и у дорогой благодетели нет спеха смотреть на мирское наследство. Прощай, мое дорогое дитя и молись за меня, а я буду за тебя и за всех твоих друзей, чтобы мы счастливо встретились на небесах. Я благодарю тебя за твои великие затраты. Я прошу тебя, в удобное для тебя время, скажи обо мне моему доброму сыну Джону Мору. Мне нравилось его естественные манеры. Пусть наш Господь благословит его и его добрую жену, мою любящую дочь, кого я прошу, чтобы он был хорошим, разделяя их значимый жизненный путь».

Мериас продолжает в его сообщении: «Во вторник утром Мора отвели на эшафот, на Тауэрском холме. У нас есть тысячи историй о его продвижении вверх по горе, от тех, кто пришел посмотреть, как он умрет. Но все были едины в мнении – он хранил свое остроумие и самообладание до самого конца».

Один историк рассказывает о женщине, которая пробилась через толпу и умоляла дать показания о ее деле - те свидетельства, которые она не могла получить после его ареста. Он сказал: «Добрая женщина, потерпи еще немного, ибо король благодетелен ко мне, ровно за эти полчаса он освободит меня от всех дел и поможет тебе сам». Эшафот был старый и разломанный. Мору нужна была помощь, чтобы взобраться по ступенькам. Он сказал лейтенанту Тауэра: «Я прошу тебя, господин лейтенант, помоги мне взобраться невредимым, а когда я буду спускаться назад, там уж я сделаю это самостоятельно». Как требовала традиция, палач склонился и попросил прощения у Мора за то, что собирался сделать. Также, как требовала традиция Мор обнял и поцеловал его и благословил его. Он был краток, когда просил всех людей молиться за него. Ропер пишет, что Мор сказал им хранить с собой свидетельство, что он претерпит смерть за Святую Католическую церковь.

Поскольку мы предаемся воспоминаниям о нашем возлюбленном Святом Томасе Море, я бы хотела показать вам отрывок из фильма «Человек на все времена», картине о жизни Томаса Мора.

Перед тем как мы начнем, давайте подвинем телеэкраны. В это время, мы может спеть возлюбленному Эль Мории. Песня 188. Пожалуйста, встаньте. Сделайте призывы.

Садитесь пожалуйста.