ТЕРЕЗА НОЙМАНН (Ньюман)
Тереза Нойманн родилась в апреле 1898 года в баварской деревне Коннерсрейт.
Отец Терезы был портным, и семья жила на скромный доход от его ремесла. Тереза была старшей из десяти детей и помогала матери по хозяйству. Семья была набожной, в которой почитались церковные католические праздники и обряды. Вспоминая о своем первом причастии Тереза рассказывала, что перед обрядом причастия, она видела в гостии сияющего младенца Христа, и так как была убеждена, что и остальные видят то же самое, никому об этом не рассказала.
С шести до тринадцати лет Тереза посещала народную школу, а затем воскресную. Училась она прилежно. В четырнадцать лет Тереза поступила в услужение к богатым родственникам. Она не боялась тяжелых физических нагрузок, так как была крепкой телом. «Тереза жила у своих хозяев, там же питалась и получала скромное жалование деньгами и натурой, что составляло для семьи существенное подспорье. Она всегда с удовольствием ходила в церковь и часто причащалась (что было, впрочем, в ее среде делом самым обычным), мечтала поступить в монастырь и сделаться миссионеркой, но в ее характере не было ничего ханжеского, напускного, истерического. Напротив, она была самой обычной, миловидной земной девушкой, любила общество и веселье (правда, никогда не ходила на танцы и неизменно отваживала поклонников, но надо очень напрячься, чтобы усмотреть в этом что-то ненормальное)».
10 марта 1918 года, Тереза, вместе со своими односельчанами, участвовала в тушении разбушевавшегося пожара, который грозил уничтожить все жилые дома и постройки. Большое физическое напряжение на пожаре во время, которого несколько часов без перерыва пришлось передавать по цепочке тяжелые ведра с водой, подорвало здоровье Терезы. Она почувствовала боль в позвоночнике и сильную усталость. Тереза почувствовала отвращение к пище. Она не могла ни есть, ни работать. Ее болезнь сопровождалась сильнейшим кашлем, рвотой и болью в позвоночнике. Поэтому от места работы пришлось отказаться.
Тереза старалась не обращать внимание на болезнь и продолжала исполнять свои обязанности старшей дочери по дому, это «в итоге привело ее к нескольким падениям с лестницы, серьезным травмам головы и в итоге – к полному параличу, слепоте и нарушениям слуха». Также, полностью расстроилось и пищеварение, ее постоянно мучили сильнейшие боли и судороги. Тереза, прикованная к постели была обречена на полную беспомощность.
Врачи не могли поставить ей правильного диагноза и посему просто написали, что паралич, слепота и расстройства пищеварительного тракта коренятся в "истерии", так как в то время эта была модная болезнь, которая вызывала уважение. Терезе назначили пенсию по инвалидности. Семь лет болезнь Терезы считалась неизлечимой. Страшные, зловонные гнойные пролежни, на голени прогнившие до кости, чудовищные судороги и головная боль вот тот перечень мук, который преследовал Терезу в продолжении всех лет болезни. Тереза терпеливо переносила все мучения связанные с болезней и сожалела о несбыточности своей мечты сделаться миссионеркой. Тереза думала, что «если бы Господь хотел этого, Он не позволил бы мне заболеть».
25 апреля 1923 года состояние Терезы ухудшилось настолько, что врачи ожидали конца в любой момент. Появились язвы в желудке, которые так мучили больную, что отец, не зная, что предпринять, взял хранившуюся в доме реликвию – волосок с головы Маленькой Терезы из Лизье, положил в маленький мешочек и повесил этот мешочек на шею дочери. Через некоторое время у Терезы началась такая чудовищная рвота, что казалось – ей осталось уже совсем немного. Измученная девушка заснула, и во сне ей показалось, что кто-то царапает ее подушку. Она пробудилась – и обнаружила, что к ней вернулось зрение. Именно в этот день в Риме была беатифицирована, то есть наречена "блаженной", Маленькая Тереза из Лизье (в католической церкви беатификация -- первая ступень к канонизации, но не всех блаженных с течением времени провозглашают святыми). Отступила и опасность со стороны желудка. В остальном же состояние Терезы оставалось неизменным, а осенью 1925 года резко ухудшилось – настолько, что врачи уже собирались ампутировать ей ногу, которая гнила заживо. Однажды, меняя Терезе повязку на ноге, ухаживавшая за ней сестра положила под бинты несколько лепестков роз, которые расцвели на могиле Маленькой Терезы после ее беатификации и были разобраны на реликвии. Несколько лепестков были подарены Терезе приходским священником, и в критический момент сестра Терезы о них вспомнила. Когда на следующее утро повязку сняли, стало видно, что рана покрылась тонкой кожей, а кровь и гной вместе с лепестками остались на повязке.
Все эти повергавшие врачей в глубокий шок частичные исцеления были прелюдией к исцелению полному и окончательному, но до него нужно было ждать еще несколько месяцев. 17 мая 1925 года, в воскресенье перед Вознесением Христовым, вычитывавшая свои молитвы Тереза внезапно увидела яркий свет и вскрикнула от удивления. Прибежавшие на крик родные увидели, что их дочь, сияя радостью, смотрит как бы сквозь них и как будто с кем-то разговаривает, не произнося, правда, ни звука, а на лице ее проступает давно исчезнувший румянец. Прибежавшая медсестра установила, что пульс Терезы в норме и дышит она спокойно. На вопросы окружающих Тереза не реагировала. Внезапно, к удивлению всех присутствующих, она села на кровати (чего не могла делать уже много лет!), и мать заметила, что у Терезы выпрямилась давно сведенная судорогой нога. Вскоре после этого Тереза очнулась и объявила столпившимся возле ее кровати людям, что может теперь не только сидеть, но и ходить, что тут же и продемонстрировала. После этого она согласилась рассказать (но поначалу только священнику), что с ней произошло. Из окружившего ее света донесся голос: "Резл, хочешь выздороветь?" – на что Тереза ответила: "Я радуюсь всему, что приходит от любимого Бога, будь то цветок, птица или новая боль. А больше всего я радуюсь о Спасителе". Тогда голос продолжил: "Сегодня у тебя будет маленькая радость. Сядь-ка, я тебе помогу". И кто-то потянул ее за руку. Она почувствовала ужасную боль, и снова услышала голос: "Но тебе придется еще пострадать, и никакой врач тебе помочь не сможет. Через страдание ты сможешь лучше всего осуществить свое призвание – быть жертвой. Через страдание спасется больше душ, чем благодаря самым блестящим проповедям. Я об этом писала". Свет исчез, и Тереза вернулась к реальности. С этого момента боли в позвоночнике у Терезы прекратились. Бесследно исчезли и гноившиеся пролежни. Она снова была здорова! Нечего и упоминать о том, что врачи никак не могли прокомментировать ее исцеление.
Разгадки слов "я об этом писала" долго искать не пришлось. Фраза о страдании это цитата из книги, написанной Маленькой Терезой из Лизье, которая именно в этот день (17 мая 1925г.) была провозглашена святой.
Однако Тереза была еще очень слаба, к тому же попытки укрепить ее с помощью усиленного питания ни к чему не вели – она могла есть только жидкую и протертую пищу, и то в небольших количествах. 30 сентября, в день смерти св.Терезы из Лизье, Резл снова увидела свет и услышала голос, который сообщил ей, что теперь она сможет ходить без посторонней помощи, но должна приготовиться к новым испытаниям и пребывать в абсолютном послушании у своего духовного отца. "Продолжай умерщвлять свое "я". Оставайся всегда такой же по-детски простой, как сейчас!" И действительно, Тереза с того момента уже не нуждалась ни в чьей поддержке при ходьбе.
В начале ноября наступил черед следующего испытания. От болей в животе Тереза три дня не могла открыть глаз. Диагноз: острый аппендицит, необходима срочная операция. Но Маленькая Тереза сказала, что Терезе не сможет помочь никакой врач! Тем более, Тереза была еще слишком слаба, чтобы мать и отец согласились на операцию. Однако священник посоветовал послушаться врачей. Пока шли приготовления к отправке Терезы в госпиталь, Тереза решила еще раз обратиться за помощью к Маленькой Терезе – ведь она обещала помогать. Больной приложили к животу мешочек с зашитым в нем волосом св.Терезы, и все, кто был в комнате, принялись молиться. Сама больная так страдала, что не могла молиться вместе с ними. Но уже через мгновение она опять разговаривала с невидимым собеседником. Через минуту, выйдя из транса, она сообщила, что должна немедленно идти в церковь и поблагодарить Бога. Позже Тереза рассказывала, что услышала в трансе следующие слова: "Твоя полная преданность и готовность к страданиям нас радует. Чтобы мир узнал, что в действие приведены другие силы, тебе не придется сейчас идти под нож. Встань, иди в церковь и поблагодари Бога. Только не медли!" И еще голос добавил: "Тебе нужно будет еще много пострадать, но благодаря этому ты многим душам поможешь обрести исцеление". Повинуясь голосу, Тереза, преодолевая боль, отправилась в церковь, помолилась перед алтарем и вернулась домой. После полуночи у нее в животе открылась рана, откуда вытекла кровь с гноем. Наутро Тереза в сопровождении священника отправилась в госпиталь, но врачи констатировали, что от болезни не осталось и следа. Лечащий врач д-р Зейдл – тот самый, что поставил когда-то Терезе диагноз "истерия" – писал в своем отчете по этому поводу: "Меня возмущает то, что люди, которые придают такое значение моему прежнему диагнозу – "истерия" – и, таким образом, считают меня, так сказать, непогрешимым, отметают сегодня как ошибочные теперешние мои диагнозы, которые я ставлю в полном присутствии духа и в полном сознании моей врачебной ответственности и врачебного долга".
Исцелившись наконец окончательно, Тереза снова начала работать по дому, не оставляя мечту о миссионерстве. Казалось, к ней вернулись прежние силы. Она сама седлала лошадь, сама за ней ухаживала, сама работала с ней в поле.
Незадолго до Великого Поста 1926 года начался новый этап болезни. Тереза заболела, на первый взгляд, гриппом, однако этот "грипп" продолжался до самой Страстной Недели (по-немецки – Карвохэ).
В ночь на пятницу 4 марта 1926 года Терезе внезапно явилось видение -- она увидела Христа в Гефсимании, и Он, по ее словам, "пристально посмотрел" на нее. В тот же миг она почувствовала неимоверную боль в груди, слева, и в этом месте появилась довольно глубокая кровоточащая рана. Похожее видение повторилось и на следующую неделю в ночь под пятницу, и рана открылась снова. То же и на следующую неделю поста. В ночь на пятницу перед Страстной Неделей Тереза увидела, как Христос несет крест на Голгофу и как Он оступился под крестом. До этого Терезе удавалось скрывать свои кровотечения от родителей, но на этот раз утаить происходящее не получилось. На саму же Страстную Пятницу Тереза, по ее рассказу, стала свидетельницей всех мук Христа вплоть до крестной смерти. Окружающим казалось, что она умирает, так тяжело ей при этом было. Из ее глаз по щекам текли две струйки крови. Около третьего часа дня наступила как бы агония, затем страдания прекратились. Когда Тереза очнулась, то сразу ощутила боль в руках и ногах: открылись стигматы – в ее случае это были небольшие круглые ранки, сочащиеся кровью. Тереза не хотела, чтобы кто-нибудь об этом узнал, но приходскому священнику родители не могли об этом не сообщить, да и трудно было бы скрыть от него раны на руках больной, когда в пасхальное воскресенье он пришел ее причастить. Священник был потрясен. Раны слегка кровоточили еще две недели, затем они покрылись тонкой кожицей, и Тереза смогла вымыть руки. Впрочем, никаких следов воспаления или нагноения ни разу не появилось и до появления кожицы. Однако при попытках лечить ранки домашними или врачебными средствами сразу начинались серьезные неприятности, так что от этого пришлось отказаться, хотя Тереза долго не оставляла надежды, что лечение все же поможет, – ей неприятно было, что на нее теперь будут приходить дивиться как на редкостного зверя. Что все это значит? Ответа на этот вопрос она тогда не знала.
С тех пор раны регулярно открывались каждую пятницу, кровоточили и после снова покрывались тонкой прозрачной кожицей. До своей смерти в 1962 году Тереза испытала это более семисот раз, и ее страдания неизменно сопровождались погружением в видения крестного пути и смерти Христа».
Отец Терезы был портным, и семья жила на скромный доход от его ремесла. Тереза была старшей из десяти детей и помогала матери по хозяйству. Семья была набожной, в которой почитались церковные католические праздники и обряды. Вспоминая о своем первом причастии Тереза рассказывала, что перед обрядом причастия, она видела в гостии сияющего младенца Христа, и так как была убеждена, что и остальные видят то же самое, никому об этом не рассказала.
С шести до тринадцати лет Тереза посещала народную школу, а затем воскресную. Училась она прилежно. В четырнадцать лет Тереза поступила в услужение к богатым родственникам. Она не боялась тяжелых физических нагрузок, так как была крепкой телом. «Тереза жила у своих хозяев, там же питалась и получала скромное жалование деньгами и натурой, что составляло для семьи существенное подспорье. Она всегда с удовольствием ходила в церковь и часто причащалась (что было, впрочем, в ее среде делом самым обычным), мечтала поступить в монастырь и сделаться миссионеркой, но в ее характере не было ничего ханжеского, напускного, истерического. Напротив, она была самой обычной, миловидной земной девушкой, любила общество и веселье (правда, никогда не ходила на танцы и неизменно отваживала поклонников, но надо очень напрячься, чтобы усмотреть в этом что-то ненормальное)».
10 марта 1918 года, Тереза, вместе со своими односельчанами, участвовала в тушении разбушевавшегося пожара, который грозил уничтожить все жилые дома и постройки. Большое физическое напряжение на пожаре во время, которого несколько часов без перерыва пришлось передавать по цепочке тяжелые ведра с водой, подорвало здоровье Терезы. Она почувствовала боль в позвоночнике и сильную усталость. Тереза почувствовала отвращение к пище. Она не могла ни есть, ни работать. Ее болезнь сопровождалась сильнейшим кашлем, рвотой и болью в позвоночнике. Поэтому от места работы пришлось отказаться.
Тереза старалась не обращать внимание на болезнь и продолжала исполнять свои обязанности старшей дочери по дому, это «в итоге привело ее к нескольким падениям с лестницы, серьезным травмам головы и в итоге – к полному параличу, слепоте и нарушениям слуха». Также, полностью расстроилось и пищеварение, ее постоянно мучили сильнейшие боли и судороги. Тереза, прикованная к постели была обречена на полную беспомощность.
Врачи не могли поставить ей правильного диагноза и посему просто написали, что паралич, слепота и расстройства пищеварительного тракта коренятся в "истерии", так как в то время эта была модная болезнь, которая вызывала уважение. Терезе назначили пенсию по инвалидности. Семь лет болезнь Терезы считалась неизлечимой. Страшные, зловонные гнойные пролежни, на голени прогнившие до кости, чудовищные судороги и головная боль вот тот перечень мук, который преследовал Терезу в продолжении всех лет болезни. Тереза терпеливо переносила все мучения связанные с болезней и сожалела о несбыточности своей мечты сделаться миссионеркой. Тереза думала, что «если бы Господь хотел этого, Он не позволил бы мне заболеть».
25 апреля 1923 года состояние Терезы ухудшилось настолько, что врачи ожидали конца в любой момент. Появились язвы в желудке, которые так мучили больную, что отец, не зная, что предпринять, взял хранившуюся в доме реликвию – волосок с головы Маленькой Терезы из Лизье, положил в маленький мешочек и повесил этот мешочек на шею дочери. Через некоторое время у Терезы началась такая чудовищная рвота, что казалось – ей осталось уже совсем немного. Измученная девушка заснула, и во сне ей показалось, что кто-то царапает ее подушку. Она пробудилась – и обнаружила, что к ней вернулось зрение. Именно в этот день в Риме была беатифицирована, то есть наречена "блаженной", Маленькая Тереза из Лизье (в католической церкви беатификация -- первая ступень к канонизации, но не всех блаженных с течением времени провозглашают святыми). Отступила и опасность со стороны желудка. В остальном же состояние Терезы оставалось неизменным, а осенью 1925 года резко ухудшилось – настолько, что врачи уже собирались ампутировать ей ногу, которая гнила заживо. Однажды, меняя Терезе повязку на ноге, ухаживавшая за ней сестра положила под бинты несколько лепестков роз, которые расцвели на могиле Маленькой Терезы после ее беатификации и были разобраны на реликвии. Несколько лепестков были подарены Терезе приходским священником, и в критический момент сестра Терезы о них вспомнила. Когда на следующее утро повязку сняли, стало видно, что рана покрылась тонкой кожей, а кровь и гной вместе с лепестками остались на повязке.
Все эти повергавшие врачей в глубокий шок частичные исцеления были прелюдией к исцелению полному и окончательному, но до него нужно было ждать еще несколько месяцев. 17 мая 1925 года, в воскресенье перед Вознесением Христовым, вычитывавшая свои молитвы Тереза внезапно увидела яркий свет и вскрикнула от удивления. Прибежавшие на крик родные увидели, что их дочь, сияя радостью, смотрит как бы сквозь них и как будто с кем-то разговаривает, не произнося, правда, ни звука, а на лице ее проступает давно исчезнувший румянец. Прибежавшая медсестра установила, что пульс Терезы в норме и дышит она спокойно. На вопросы окружающих Тереза не реагировала. Внезапно, к удивлению всех присутствующих, она села на кровати (чего не могла делать уже много лет!), и мать заметила, что у Терезы выпрямилась давно сведенная судорогой нога. Вскоре после этого Тереза очнулась и объявила столпившимся возле ее кровати людям, что может теперь не только сидеть, но и ходить, что тут же и продемонстрировала. После этого она согласилась рассказать (но поначалу только священнику), что с ней произошло. Из окружившего ее света донесся голос: "Резл, хочешь выздороветь?" – на что Тереза ответила: "Я радуюсь всему, что приходит от любимого Бога, будь то цветок, птица или новая боль. А больше всего я радуюсь о Спасителе". Тогда голос продолжил: "Сегодня у тебя будет маленькая радость. Сядь-ка, я тебе помогу". И кто-то потянул ее за руку. Она почувствовала ужасную боль, и снова услышала голос: "Но тебе придется еще пострадать, и никакой врач тебе помочь не сможет. Через страдание ты сможешь лучше всего осуществить свое призвание – быть жертвой. Через страдание спасется больше душ, чем благодаря самым блестящим проповедям. Я об этом писала". Свет исчез, и Тереза вернулась к реальности. С этого момента боли в позвоночнике у Терезы прекратились. Бесследно исчезли и гноившиеся пролежни. Она снова была здорова! Нечего и упоминать о том, что врачи никак не могли прокомментировать ее исцеление.
Разгадки слов "я об этом писала" долго искать не пришлось. Фраза о страдании это цитата из книги, написанной Маленькой Терезой из Лизье, которая именно в этот день (17 мая 1925г.) была провозглашена святой.
Однако Тереза была еще очень слаба, к тому же попытки укрепить ее с помощью усиленного питания ни к чему не вели – она могла есть только жидкую и протертую пищу, и то в небольших количествах. 30 сентября, в день смерти св.Терезы из Лизье, Резл снова увидела свет и услышала голос, который сообщил ей, что теперь она сможет ходить без посторонней помощи, но должна приготовиться к новым испытаниям и пребывать в абсолютном послушании у своего духовного отца. "Продолжай умерщвлять свое "я". Оставайся всегда такой же по-детски простой, как сейчас!" И действительно, Тереза с того момента уже не нуждалась ни в чьей поддержке при ходьбе.
В начале ноября наступил черед следующего испытания. От болей в животе Тереза три дня не могла открыть глаз. Диагноз: острый аппендицит, необходима срочная операция. Но Маленькая Тереза сказала, что Терезе не сможет помочь никакой врач! Тем более, Тереза была еще слишком слаба, чтобы мать и отец согласились на операцию. Однако священник посоветовал послушаться врачей. Пока шли приготовления к отправке Терезы в госпиталь, Тереза решила еще раз обратиться за помощью к Маленькой Терезе – ведь она обещала помогать. Больной приложили к животу мешочек с зашитым в нем волосом св.Терезы, и все, кто был в комнате, принялись молиться. Сама больная так страдала, что не могла молиться вместе с ними. Но уже через мгновение она опять разговаривала с невидимым собеседником. Через минуту, выйдя из транса, она сообщила, что должна немедленно идти в церковь и поблагодарить Бога. Позже Тереза рассказывала, что услышала в трансе следующие слова: "Твоя полная преданность и готовность к страданиям нас радует. Чтобы мир узнал, что в действие приведены другие силы, тебе не придется сейчас идти под нож. Встань, иди в церковь и поблагодари Бога. Только не медли!" И еще голос добавил: "Тебе нужно будет еще много пострадать, но благодаря этому ты многим душам поможешь обрести исцеление". Повинуясь голосу, Тереза, преодолевая боль, отправилась в церковь, помолилась перед алтарем и вернулась домой. После полуночи у нее в животе открылась рана, откуда вытекла кровь с гноем. Наутро Тереза в сопровождении священника отправилась в госпиталь, но врачи констатировали, что от болезни не осталось и следа. Лечащий врач д-р Зейдл – тот самый, что поставил когда-то Терезе диагноз "истерия" – писал в своем отчете по этому поводу: "Меня возмущает то, что люди, которые придают такое значение моему прежнему диагнозу – "истерия" – и, таким образом, считают меня, так сказать, непогрешимым, отметают сегодня как ошибочные теперешние мои диагнозы, которые я ставлю в полном присутствии духа и в полном сознании моей врачебной ответственности и врачебного долга".
Исцелившись наконец окончательно, Тереза снова начала работать по дому, не оставляя мечту о миссионерстве. Казалось, к ней вернулись прежние силы. Она сама седлала лошадь, сама за ней ухаживала, сама работала с ней в поле.
Незадолго до Великого Поста 1926 года начался новый этап болезни. Тереза заболела, на первый взгляд, гриппом, однако этот "грипп" продолжался до самой Страстной Недели (по-немецки – Карвохэ).
В ночь на пятницу 4 марта 1926 года Терезе внезапно явилось видение -- она увидела Христа в Гефсимании, и Он, по ее словам, "пристально посмотрел" на нее. В тот же миг она почувствовала неимоверную боль в груди, слева, и в этом месте появилась довольно глубокая кровоточащая рана. Похожее видение повторилось и на следующую неделю в ночь под пятницу, и рана открылась снова. То же и на следующую неделю поста. В ночь на пятницу перед Страстной Неделей Тереза увидела, как Христос несет крест на Голгофу и как Он оступился под крестом. До этого Терезе удавалось скрывать свои кровотечения от родителей, но на этот раз утаить происходящее не получилось. На саму же Страстную Пятницу Тереза, по ее рассказу, стала свидетельницей всех мук Христа вплоть до крестной смерти. Окружающим казалось, что она умирает, так тяжело ей при этом было. Из ее глаз по щекам текли две струйки крови. Около третьего часа дня наступила как бы агония, затем страдания прекратились. Когда Тереза очнулась, то сразу ощутила боль в руках и ногах: открылись стигматы – в ее случае это были небольшие круглые ранки, сочащиеся кровью. Тереза не хотела, чтобы кто-нибудь об этом узнал, но приходскому священнику родители не могли об этом не сообщить, да и трудно было бы скрыть от него раны на руках больной, когда в пасхальное воскресенье он пришел ее причастить. Священник был потрясен. Раны слегка кровоточили еще две недели, затем они покрылись тонкой кожицей, и Тереза смогла вымыть руки. Впрочем, никаких следов воспаления или нагноения ни разу не появилось и до появления кожицы. Однако при попытках лечить ранки домашними или врачебными средствами сразу начинались серьезные неприятности, так что от этого пришлось отказаться, хотя Тереза долго не оставляла надежды, что лечение все же поможет, – ей неприятно было, что на нее теперь будут приходить дивиться как на редкостного зверя. Что все это значит? Ответа на этот вопрос она тогда не знала.
С тех пор раны регулярно открывались каждую пятницу, кровоточили и после снова покрывались тонкой прозрачной кожицей. До своей смерти в 1962 году Тереза испытала это более семисот раз, и ее страдания неизменно сопровождались погружением в видения крестного пути и смерти Христа».
Об этих видениях хорошо описано в книге «Автобиография Йога» Парамаханса Йогананда:
«Святая кое-что рассказала мне о еженедельных трансах. Как беспомощный зритель наблюдал я всю страсть Христову. Каждую неделю с полуночи в четверг и до полудня - часа дня в пятницу все раны открываются и кровоточат; она теряет четыре с половиной килограмма обычного веса в пятьдесят пять килограммов. Также страдая в полной сочувствия любви, Тереза тем не менее с радостью ожидает этих еженедельных видений Господа.
Я сразу понял, что ее странная жизнь предназначена Богом для того, чтобы вновь убедить всех христиан в исторической достоверности жизни Иисуса и Его распятия на кресте, как это записано в Новом Завете и драматично показать вечно живую связь между Учителем-галилеянином и поклоняющимися Ему».
«В пятницу около половины десятого утра мы прибыли в Коннерсройт. Я заметил, что в домике Терезы есть специальное место, крытое стеклом, чтобы было больше света. Мы рады были видеть, что двери более не закрыты, а широко и гостеприимно распахнуты. В число посетителей, представивших разрешение, которых было около двадцати, входили многие пришедшие издалека, чтобы увидеть мистический транс.
С нижних век Терезы тонкой и непрерывной струйкой текла кровь. Взгляд ее был устремлен вверх на духовное око в центре лба. Ткань, которой была обернута голова, промокла от крови, сочившейся из ран-стигматов тернового венца. На ее белом одеянии было красное пятно над сердцем от раны в боку, в том месте, где тело Христа когда-то пострадало от последнего унижения - удара копьем. Руки Терезы были простерты в материнском молящем жесте, на лице ее было мученическое и вместе с тем божественное выражение. Она казалась более худой, чем обычно, изменившейся не только физически, но и в более тонком отношении.
Бормоча слова на каком-то чужом языке, она слегка дрожащими губами обращалась к лицам, видимым ее внутренним зрением. Поскольку я был в состоянии единения с нею, я видел те сцены, которые открывались ей в это время. Она смотрела на Иисуса, Который средь глумящейся толпы нес крест из бревен. Вдруг она в ужасе подняла голову: Господь упал под нещадной тяжестью.
Видение исчезло. Тереза тяжело откинулась на подушку, изнеможенная горячим состраданием».
Это созерцание прохождения Иисусом Крестного Пути, говорит нам о том, что Бог желает, чтобы мы помнили о Пути Иисуса и принимали их как Реальность, а не вымышленную историю, дабы самим последовать этому Пути.
Терезу Нойманн больше знают, как святую, которая ничего не ела. «Начиная с Преображения 1926 года Тереза, которая вот уже четыре года как не могла принимать твердой пищи, вообще перестала есть. Ее организм не принимал никакой пищи и ей не хотелось брать ничего в рот: "Я оставила голод и жажду на горе Фавор", – говаривала она. Некоторое время Тереза еще запивала ложечкой воды причастие (причащалась она ежедневно), но потом отпала необходимость и в этом.
Тридцать шесть лет провела Тереза Нойманн без еды и питья.
Сама Тереза не раз говорила, что с удовольствием стала бы снова как все нормальные люди, ела бы с ними и пила – меньше было бы нападений со стороны скептиков. Но что поделаешь – и не хочется, и невозможно. Когда ее гости садились за трапезу, Тереза садилась вместе с ними, участвовала в беседе, помогала накрывать на стол и мыть посуду, и привыкшие к ее чудесному невольному воздержанию люди воспринимали его как что-то совершенно естественное.
Через какой-то срок видения стали посещать Терезу регулярно. Она стала свидетельницей многих сцен из Евангелия и Деяний Апостолов, причем каждый раз выносила из них дополнительные подробности, о которых в Евангелиях не говорилось. Теперь Тереза пребывала поочередно в нескольких состояниях. В обычном своем состоянии она была, по воспоминаниям, дружелюбна, активна, отличалась трезвостью и зрелостью суждений. Не любила чрезмерной мудрености, иронизировала над людьми, чересчур гордившимися своей ученостью, была совершенно равнодушна к искусству. Священные картины, которые она могла видеть в коннерсрейтской церкви, ее только разочаровывали, поскольку, разумеется, никак не могли идти в сравнение с ее видениями, и Терезу возмущало, что многие детали переданы неверно. В состоянии транса ее видения носили различный характер: иногда она становилась свидетельницей различных событий из истории христианства (в том числе из жизни святых), иногда ей являлись символические картины, иногда она духовным зрением видела какое-нибудь недавнее событие, – так было, например, когда умерла ее сестра Оттилия, и Тереза видела, как ее душу встречали на небесах умершие отец, мать и умерший в раннем детстве братик. И в том, и в другом случае ее контакт с внешним миром при этом полностью прекращался, она не отвечала на вопросы и не реагировала на прикосновения. Это состояние могло "накатить" на нее в любой момент, – на полуслове, посреди приступа кашля, когда угодно, и, выйдя из него, она договаривала прерванную фразу.
Иное дело – совершенно особое промежуточное состояние. Обычно Тереза лежала в этом состоянии откинувшись на подушки, закрыв глаза и скрестив руки на груди, но могла и жестикулировать. При этом она охотно беседовала с теми, кто этого желал, и отвечала на вопросы, но всех и каждого называла на "ты", а о себе говорила в третьем лице и, выйдя из этого состояния, никогда не помнила, о чем и с кем говорила. Главное, что ответы Терезы отличались в этом состоянии сверхъестественной мудростью, проницательностью и ясновидением: она могла сказать о содержании запечатанного письма, упомянуть о фактах, которые не могли быть ей известны, дать точный совет. Это привлекало в Коннерсрейт сотни паломников, многие из которых приезжали просто из любопытства, а уезжали потрясенные до глубины души, увозя драгоценные слова помощи, обличения и утешения, и жизнь многих после посещения Терезы кардинальным образом менялась – неверующие обретали веру, протестанты переходили в католицизм, грешники раскаивались.
И, наконец, самое необычное состояние – "детское", в котором Тереза начисто забывала обо всем, что узнала или пережила за свою жизнь, и превращалась как бы в четырех-пятилетнего ребенка, который не умеет даже считать и не знает, о чем говорится в Евангелиях (правда, "присутствуя" при евангельских сценах, Спасителя она узнавала всегда, но была полностью лишена какого бы то ни было знания о Его "будущем": например, созерцая шествие на Голгофу, отказывалась верить, что Спасителя распнут, или, в Гефсимании, видя, как Иуда целует Христа, радовалась, заявляя, что вот пришел человек, который, по-видимому, «очень любит Господа»!). В этом состоянии Тереза не только видела сцены из священной истории, но и могла их вслух комментировать, воспроизводить то, что слышит, реагировать на реплики присутствующих. При этом говорила она исключительно на труднопонятном даже для незнакомых с ним немцев густом баварском диалекте, который, как известно, в каждом баварском местечке свой. Зато Тереза очень хорошо запоминала все, что говорили в ее видениях люди, которых она видела, и могла воспроизводить эти речи с удивительной точностью. Благодаря этому вскрылся удивительнейший факт: необразованная баварская крестьянка сыпала целыми фразами на различных диалектах древнеарамейского, на иврите, греческом, латыни и французском, в том числе на пиренейском диалекте! Это открылось, когда Терезу впервые посетил профессор Вутц, католический священник и преподаватель католического института в Айсштадте, что не так далеко от Коннерсрейта. Потрясенный услышанным, Вутц посчитал нужным регулярно присутствовать при терезиных видениях и с превеликой дотошностью фиксировал все, что она говорила, переспрашивая, уточняя, подсказывая. Но его подсказки не оказывали на Терезу никакого влияния: она всегда стояла на услышанном. Так востоковедение обогатилось несколькими неизвестными прежде словами и словоформами арамейского языка, на котором говорили в евангельские времена в Иудее. Если помнить к тому же, что текста Евангелий на арамейском языке не сохранилось или пока не найдено (первые известные списки – греческие!), то можно себе представить волнение профессора Вутца, когда он слышал всем известные евангельские фразы "в оригинале"! Ибо следует сразу же сказать, что видения Терезы с удивительной точностью подтверждали рассказанное в Евангелиях. А если Тереза добавляла какие-то детали – всегда второстепенные – то это лишь оттеняло главное: если доверять видениям Терезы Нойманн, получается, что евангелисты передают слова и деяния Христа с удивительной – хочется сказать, простодушной – точностью.
В 1926 году после того как о Терезе написала одна из ведущих мюнхенских газет – "Новейшие мюнхенские известия" ("Мюнхнер Нойестен Нахрихтен"), коммунисты развернули против нее целую кампанию самой неприкрытой клеветы.
Тереза вдохновляла редактора газеты Герлиха на разоблачение истинных целей движения национал-социализма и режима Гитлера. Она утверждала, что: воля Спасителя, в том, чтобы до конца противостоять надвигавшейся на Германию и весь мир беде. В ответ на газетные статьи разъяренные национал-социалисты старались любым способом сорвать выпуск газет и угрожали хозяину типографии, самому Герлиху, и в дальнейшем самой Терезе Нойманн. Вскоре после этого были разгромлены все немногочисленные оппозиционные газеты и арестованы наиболее ненавистные Гитлеру журналисты, которые вскоре были расстреляны.
Гитлер с пунктуальным упорством и последовательностью высылал ищеек за всеми, кто принадлежал к "кругу" Терезы Нойманн и уничтожал тех, кого удавалось схватить, но саму Терезу он так и не тронул, хотя всячески унижал ее и издевался над ней через нацистскую прессу заявляя, что она якобы представляла собой угрозу "народной гигиене и просвещению".
Но в 1945 году, когда Германия капитулировала, гитлеровцы решили все таки расправиться с Терезой. Ее дом был окружен танками, эсэсовцы ворвались в дом и потребовали выдачи Терезы. Испуганные родственники честно отвечали, что не знают, где она. Предвидев опасность, Тереза заранее укрылась в тайнике, устроенном приходским священником для хранения церковных ценностей и особенно важных архивов. Вместе с ней в тайнике пряталось четырнадцать детей.
Сбывались слова св.Терезы из Лизье о том, что страдания способны обратить ко Христу куда больше людей, нежели самые замечательные проповеди. Никто не вел бухгалтерского учета обратившимся и исцелившимся по молитвам Терезы Нойманн. Те, кто владел пером, оставили свои свидетельства – библиография книг и статей о Терезе занимает не одну страницу. Те, кто имел деньги, вложили их по просьбе Терезы в дела милосердия или пожертвовали коннерсрейтской церкви на покупку земли под строительство или еще для чего-либо. Один предприниматель, исцелившийся от тяжелых повреждений позвоночника, по собственной инициативе поставил на коннерсрейтском кладбище, у могил Терезы, огромное распятие из черного гранита в форме буквы "ипсилон" – так видела крест Тереза в своих видениях. Подножие креста обнимает плачущая Мария Магдалина. Но сколько было таких, которые не оставили воспоминаний и не записаны в книге пожертвований! О них можно судить только по числу людей, который стеклись на похороны Терезы в 1962 году: по самым скромным подсчетам, их было не меньше десяти тысяч.
Тереза Нойманн обладала дарами Святого Духа. Одним из них было умение определять присутствие святыни и подлинность реликвий.
Другим необычным даром был дар брать на себя чужие страдания. Если Тереза брала на себя чьи-то страдания, то она переживала их в точности – молясь за больного астмой, умирала от одышки, агонизировала с умирающим, мучилась от жажды с тем, кого мучила жажда (при том, что сама она не могла пить!). При этом переживаемые за другого мучения выражались и внешним образом. Самое невероятное то, что, едва оправившись после очередного приступа страданий или пятничных мук, она вела самый активный образ жизни: сама запрягала лошадь и объезжала больных (в деревне не было ни своего врача, ни медсестры), ухаживала за своим любимым садом, цветами которого она украшала церковь, работала в поле, при необходимости путешествовала, а главное – принимала бесчисленных посетителей и до четырех часов ночи ежедневно читала горы писем и на каждое из них отвечала молитвой.
Составлено по книге Вольфганга Иоаннеса Бека «Тереза из Коннерсрейта»
